АННА АХМАТОВА (1889-1965).
Большая советская энциклопедия (1950): ... упаднические стихи насыщены религиозными и эротическими мотивами; после длительного перерыва выступила со стихами накануне Отечественной войны, которые показали, что она по-прежнему стоит на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства; поэзия её была осуждена в постановлении ЦК ВКП(б).
Большая советская энциклопедия (1977): её лирика вырастала на реальной жизненной почве, черпая из неё мотив «великой земной любви»; контрастность – отличительная черта её поэзии; меланхолическое, трагическое чередуется со светлым, ликующим; после октября 1917 ... резко осудила белую эмиграцию; в течение ряда лет трудно и противоречиво формировались новые черты её творчества; усиливается звучание темы Родины, призвания поэта, саркастическая отходная дореволюционной эпохе; поэзия в целом – классическая простота и ясность стиля, конкретность и «вещность» образного строя, высокий лиризм, мелодичность.
Величайшая поэтесса «серебряного века» русской поэзии НЕ ПЕЧАТАЛАСЬ с 1922 по 1940, с 1945 по 1950, с 1951 по 1965. НО ЗАТО: в 1921 расстрелян первый муж Н.Гумилёв, в 1935-1936 первый раз арестован сын Лев Гумилёв, в 1938-1942 второй раз арестован сын и новый муж, в 1949-1956 третий раз арестован сын.
И был «Реквием», который был написан в 1935-1940, но ОПУБЛИКОВАН только в 1987...
...
ВСТУПЛЕНИЕ
Это было, когда улыбался
Только мёртвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И тогда, обезумев от муки,
Шли уже осуждённых полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звёзды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами «черных марусь».
Уводили тебя на рассвете,
За тобой как на выносе шла,
В тесной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе... Не забыть! –
Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлёвскими башнями выть.
(1935. Осень. Москва)
...
ПРИГОВОР
И упало каменное слово
На мою ещё живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
(1939. Лето. Фонтанный Дом).
...
ЭПИЛОГ
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас.
И ту, что едва до конца довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
Хотелось бы всех поимённо назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если кричит мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они напоминают меня
В канун моего погребального дня.
О если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем – не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание «черных марусь».
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слёзы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
(1940, март, Фонтанный Дом).
Большая советская энциклопедия (1950): ... упаднические стихи насыщены религиозными и эротическими мотивами; после длительного перерыва выступила со стихами накануне Отечественной войны, которые показали, что она по-прежнему стоит на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства; поэзия её была осуждена в постановлении ЦК ВКП(б).
Большая советская энциклопедия (1977): её лирика вырастала на реальной жизненной почве, черпая из неё мотив «великой земной любви»; контрастность – отличительная черта её поэзии; меланхолическое, трагическое чередуется со светлым, ликующим; после октября 1917 ... резко осудила белую эмиграцию; в течение ряда лет трудно и противоречиво формировались новые черты её творчества; усиливается звучание темы Родины, призвания поэта, саркастическая отходная дореволюционной эпохе; поэзия в целом – классическая простота и ясность стиля, конкретность и «вещность» образного строя, высокий лиризм, мелодичность.
Величайшая поэтесса «серебряного века» русской поэзии НЕ ПЕЧАТАЛАСЬ с 1922 по 1940, с 1945 по 1950, с 1951 по 1965. НО ЗАТО: в 1921 расстрелян первый муж Н.Гумилёв, в 1935-1936 первый раз арестован сын Лев Гумилёв, в 1938-1942 второй раз арестован сын и новый муж, в 1949-1956 третий раз арестован сын.
И был «Реквием», который был написан в 1935-1940, но ОПУБЛИКОВАН только в 1987...
...
ВСТУПЛЕНИЕ
Это было, когда улыбался
Только мёртвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И тогда, обезумев от муки,
Шли уже осуждённых полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звёзды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами «черных марусь».
Уводили тебя на рассвете,
За тобой как на выносе шла,
В тесной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе... Не забыть! –
Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлёвскими башнями выть.
(1935. Осень. Москва)
...
ПРИГОВОР
И упало каменное слово
На мою ещё живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
(1939. Лето. Фонтанный Дом).
...
ЭПИЛОГ
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас.
И ту, что едва до конца довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
Хотелось бы всех поимённо назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если кричит мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они напоминают меня
В канун моего погребального дня.
О если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем – не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание «черных марусь».
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слёзы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
(1940, март, Фонтанный Дом).