- Стой! - Шервинский встал. - Погоди. Я должен сказать в защиту гетмана. Правда, ошибки были допущены, но план у гетмана был правильный. О, он дипломат. Край украинский...Так выглядит цитируемое из издания "Белой гвардии" в России вплоть до 2002 года.
А вот в издание 2002 года - продолжение этой фразы
... Край украинский, здесь есть элементы, которые хотят говорить на этом языке, и пусть!
- Но в городе таких где-то пять процентов, а остальные девяносто пять - русских!
-Верно. Но они сыграли бы роль е. .. е вечного бродила, как говорит князь. Вот и надо было их утихомирить.Дальше я пошел по тексту и оказалось, что булгакивский текст "Белой гвардии был купюрований, цензируемый, и из него было уже после смерти автора во всех изданиях выброшено много положительных отзывов об Украине, украинский язык и украинская независимая идея.
Хотя немало и осталось. Из песни всех слов не выкинешь.
Сотни тысяч винтовок, закопанных в землю, спрятанных в овинах и амбарах и не сданных, несмотря на быстрые на руку военно-полевые немецкие суды, порки шомполами и стрельбу шрапнелью, миллионы патронов в той же земле и трехдюймовые орудия в каждом пятом селе и пулеметы в каждой второй, во всяком городке склады снарядов, цейхгаузы с шинелями и папахами. И в этих же городах народные учителя, фельдшеры, однодворцы, украинские семинаристы, волею судеб ставших прапорщиками, здоровенные сыны пчеловодов, штабс-капитаны с украинскими фамилиями ... все говорят на украинском языке, все любят Украину волшебную, воображаемую, без панов, без офицеров-москалей, - и тысячи бывших пленных украинский, вернувшихся из Галиции.Вот так вот писал Михаил Булгаков об украинских делах! Очень даже хорошо и порядочно!
Это в додаточок до десятков тысяч мужиков? .. О-го-го! Вот это было. А узник ... гитара ... Слухи грозные, ужасные ... Наступают на нас ... Дзынь ... трынь ... эх, эх, Николки. Турок, земгусар, Симон. И не было его. Не было. Так, ерунда, легенда, мираж.И - выброшено продолжения этих предложений - грозное и исторически точное!
Просто слово, в котором слились и затупленные ярость, и жажда мужицкой мести, и чаяния тех верных сынов солнечной, горячей Украины, которые ненавидели Москву, какая бы она ни была - большевистская, или царская или еще какая.Надо было выбирать. Или идти за Мандельштамом и Замятиным в сталинские лагеря и сгинуть там, либо быть расстрелянным в тридцать третьем или тридцать седьмом.Или же надо было нагнуться и служить большевикам.
Горький нагибался и достаточно низко, но его все равно отравили. Цветаева с отчаяния повесилась в изгнании, Ахматова и Пастернак занимались переводами и сидели тихо до поры до времени.
А огромное Союз писателей во главе с Алексеем Толстым радостно и почтительно писала панегирики большевистской власти и товарищу Сталина. В Украине была еще хуже. Когда в Москве стригут ногти, в Киеве рубят пальцы - такая тогда была в ходу поговорка ...
Кулиш и Курбас, Иогансен и Cеменко, Хвылевой и Подмогильный - погибли.
А те, кто не хотел умирать написали, согнувшись:
Один -
Из-за гор и из-за высоких
сизокрылые орел летит.
Не сломать крыльев широких
Того лету не остановит
Второй -
Человек стоит в звездоносном Кремле,
человек в серой военной шинели.
этот взгляд знаком в каждом доме,
в каждой хижине на нашей земле.
А третий просто и тупо написал -
Партия ведет.
Это были исключительно талантливые, одни из лучших украинских поэтов, может и счастье, что они не погибли, а помогли потом встать на ноги шестидесятникам, а те другим.
Но мой папа сидел в одной тюрьме на Лукьяновке с тем, кто написал - из-за гор и из-за высоких.
Того выпустили, а мой папа, аспирант Николая Зерова, отсидел там три года, также повезло, что выпустили за недоказанностью вины, потому что рано посадили, но жизнь не был использован.
Так вот, Булгаков.
Если бы не дописал к "Белой гвардии" эти Антипетлюровский карикатурные пассажи, кончил бы Мандельштам.
Но Мандельштам написал гениально и просто гуманно
"Мне на плечи бросается век-волкодав, но не волк я по крови своей .." и затем - из ссылки в Воронеж -
Воронеж - вор. Воронеж. Ворон. Нож.
А потом был уже советский концлагерь.
И он погиб.
У Булгакова несмотря ни позитивные слова о Петлюре раз за разом просачивались в оригинальном тексте "Белой гвардии", по-сталински поправленной в антиукраинском духе
- Пойми (шепот), немцы оставляют гетмана на произвол судьбы, и очень, очень может быть, что Петлюра войдет ... а это, знаешь ...
А дальше - выброшено советской цензурой продолжение:
По сути у Петлюры есть здоровые корни, на его стороне мужицкая масса а это знаешь так...Такие купюры везде по тексту.
Печальной затравленный одинокий Булгаков, больной выдающийся писатель, все же хотел выжить. И казался. И во всех его произведениях доминирует грусть и печаль, и обида на жизнь, несмотря юмор и сарказм. И всегда тонкое безупречное чувство слова.
Знаете, профессор, - заговорила девушка, тяжело вздохнув, - если бы вы не были европейским светилом, и за вас не заступались бы возмутительным образом (блондин дернул ее за край куртки, но она отмахнулась) некоторые персоны, по которым, я уверена, мы еще все выясним, вас следовало бы арестовать.
- А за что? - С любопытством спросил Филипп Филиппович.
- Вы ненавистник пролетариата! - Гордо сказала женщина.
- Да, я не люблю пролетариат, - печально согласился Филипп Филиппович и нажал кнопку.
И такого в "Собачьем сердце" немало...
Но за тем следовала уже откровенно пробольшевистской, печальная почти карикатура на "Белую гвардию", пьеса "Дни Турбиных", театрально, как это ни прискорбно отмечать, очень искусно выполнена. Но там очень немного знаков той выразительной любви к Украине, в Киев, которые есть в повести, там есть только "Белая гвардия" любая в пьесе теперь изо всех сил хочет стать "красной".
Бывало и такое. Некоторые так называемые "военспецы" из бывших белых офицеров в Красной армии продержались некоторое время. Но потом их всех убрали.
Но "Дни Турбиных" Сталину понравилась и он ходил смотреть эту пьесу много раз.
Истинное отношение к России у Булгакова прорывается в "Белой гвардии" в следующих словах:
- Голым профилем на ежа не сядешь? .. Святая Русь - страна деревянная, нищая и ... опасная, а русскому человеку честь - только лишнее бремя. Булгакова не задели и он десять лет писал свой великий роман "Мастер и Маргарита" и уже не мог быть другим - вон как герой Оруэлловское "1984-го", что в последней минуте жизни после всех пыток вглядывается в портрет Большого Брата - и чувствует, что любит его. И это победа тех, кто пытал героя романа, пытаясь усмирить его, а вот теперь и его можно убить.
Прокуратор Иудеи собственноручно убивает Иуду.
Ибо праведен.
Как Сталин, уничтоживший Ежова и других, кто убивал по его же указаниям прежде.
Но все же пробивается в «Белой гвардии», несмотря на всю белогвардейскую тоску и ностальгию по царской Россией, вдруг живой и поэтически возвышенный описание украинского войска.
Не горюй, ребята, - одобрительно сказал Козырь. И завився винтом соловей по заснеженным украинским полях.
Прошли Белый Гай, розсмикнулася завеса тумана, и по всем дорогам зачернело, зашевелилось, захрустели. У Гая на скрещении дорог пропустили вперед себя тысячи с полутора людей в рядах пехоты. Были эти люди одеты в передних шеренгах в синие одинаковые жупаны добротного немецкого сукна, были тоньше на лицо, подвижные, умело несли винтовки - галичане.
А в задних рядах шли воины, одетые в длинные до пят скины, похожие на больничные халаты, подпоясанные желтыми сыромятными ремнями. И на головах у всех колыхались германские беспорядочные шлемы поверх папах. Кованые ботинки вминали снег.
От силы начали чернеть белые пути к Городу.
- Слава! - Кричала проходящяя пехота жовто-блакитному флагу.
- Слава! - Кричал Гай перелескам.Трудно поверить, что эти строки могли быть написаны человеком вполне враждебной украинской идее.
Ведь выдающийся, таки великий писатель был Михаил Булгаков - вот если бы ему удалось в свое время уехать, какой в действительности была бы написана в Париже, например, "Белая гвардия"? Да и "Мастер" был бы не только другим, но и еще выше произведением .
А при всем том Булгаков безумно любил Киев.
Потому что именно Киев для Булгакова - это и есть настоящий Ершалим! Вечный город - Киев. И на Лысой горе шабаш, куда прилетает Маргарита - это киевская Лысая гора, а не какая другая. Другой нет.
Москва это лишь номинальная название. Просто улицы! А любовь Булгакова - это вечный город. Киев.
Глубоко ночью угольная тьма залегла на террасах лучшего места в мире - Владимирской горки. Кирпичные дорожки и аллеи были скрыты под нескончаемым пухлым пластом нетронутого снега. Одно всего освещенное место: стоит на страшном тяжелом постаменте уже сто лет чугунный черный Владимир и держит в руке, вниз, крест трьохсажний. Каждый вечер, лишь окутает сумрак обвалы, скаты и террасы, зажигается крест и горит всю ночь. Здесь освещает немного, падает, задев зелено-черный бок постамента, бледный электрический свет, вырывает из тьмы балюстраду и кусок решетки, окаймляющих среднюю террасу Деревья во тьме, странные, как люстры в дымке, стоят в шапках снега, и сугробы кругом по самое горло. Совсем другое дело в Городе.Но было и другое.
- Господи, прости меня и помилуй за то, что я написал эти гнусные слова ...! О господи, забудь о той мерзости, которую я написал в приступе безумия, пьяный, под кокаином.
Эти слова одного из героев "Белой гвардии", в проблемах и душевных муках которого угадываются определенные личные проблемы автора, Булгаков как бы относит и к самому себе.
Тому, который 1923-го, написав один вариант "Белой гвардии", но не был выпущен за границу. И поскольку Петлюра и в эмиграции был символом летнего независимого украинской идеи и идеологической угрозой для большевизации Украины, Булгакова заставили переделать произведение и добавить в него всю антипетлюривщину и антиукраинскость. Автор знал, что в известной степени исказил свой замечательное произведение фельетоном. И каялся, всю жизнь влюбленный в Киев и Украину.
О, только тот, кто сам был побежден, знает, как выглядит это слово! Оно похоже на вечер в доме, в котором испортило электрическое освещение. Оно похоже на комнату, в которой по обоям ползет зеленая плесень, полная болезненном жизни. Оно похоже на рахитикам демонов ребят, на постное масло, протухшую на матерщинну ругань женскими голосами в темноте. Словом, оно похоже на смерть."Белая гвардия" - это "Вишневый сад", это окончание одного и наступление другого, а в начале двадцатого века - наступление тупой безграмотной агрессивной босоты, как писал Ортега-и-Гассет, или "грядущего хама", как писал Мережковский, или же Шариковых и Швондеров, как показал сам Булгаков через два года после "Белой гвардии" в "Собачьем сердце". Это конец одной эпохи и начало другой, и здесь всем много беды.
"Утомленные солнцем" коммунисты тоже пережили нечто подобное, но до сих пор не хотят признать конечную абсурдность своей идеи, хотя это уже видит весь мир.
Белая гвардия - Красная Гвардия - белый и красные - и вовсе не разные ...
Плохо что из "гвардиями" были всегда - на нашей не своей земле.
Фадеев также, написал сначала свой роман "Молодая гвардия" сразу после войны в одном варианте, а затем под давлением соответствующих органов и товарищ Сталина переписал иначе. Как было нужно линии партии. И трудно упивался через собственную ложь целая жизнь.
Последняя ночь расцвела. Во второй половине ее вся тяжелая синева занавес Бога, мир, что одевается, покрылся звездами. Похоже было, что на неизмеримой высоте по этой синей пологом в царских врат служили всенощную.
В алтаре зажигали огоньки, и они проступали на завесе целыми крестами, кустами и квадратами. Над Днепром с грешной и окровавленной и снежной земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что поперечная перекладина исчезла - слилась с вертикалью, и от этого крест превратился в угрожающий острый меч.
Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет человека, который бы этого не знал. Но почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?Юрко ПОКАЛЬЧУК
http://www.politikan.com.ua/2/5/0/12467.htm
