ЛИДИЯ ЧУКОВСКАЯ (1907-1996). Прозаик, литературный критик, поэт. Смогла увидеть свои произведения о сталинских репрессиях 30х-40х гг. напечатанными только в 1988. Литературный критик в 50-е. Правозащитница в 60-70-е. Первый лауреат премии им. Сахарова «За гражданское мужество» (1990). Лауреат Государственной премии Российской Федерации (1994).
СВЕРСТНИКУ
С каждой новой могилой
Не смиренье, а бунт.
Неужели, мой милый,
И тебя погребут?
Чётко так молоточки
Бьют по шляпкам гвоздей.
Жизни точные точки
И твоей, и моей.
Мы ведь сверстники, братство
И седин и годин.
Нам пора собираться:
Год рожденья один.
Помнишь детское детство?
Школа. Вместе домой.
Помнишь город в наследство –
Мой и твой, твой и мой?
Мерли кони и люди,
Глад и мор,
Мор и глад.
От кронштадтских орудий
В окнах стёкла дрожат.
Тем и кончилось детство.
Ну а юность – тюрьмой.
Изуверством и зверством.
Зрелость – тридцать седьмой.
Необъятный, беззвучный,
Нескончаемый год.
Он всю жизнь, безотлучный,
В нашей жизни живёт.
Наши раны омыла
Свежей кровью война.
Грохотала и выла,
Хохотала она.
...О, чистые слёзы разлуки
На грязном вагонном стекле.
О, добрые, мёртвые руки
На зимней промёрзшей земле...
«Замороженный ад» -
Грод-морг, Ленинград.
Помнишь смерть вурдалака
И рыданья вослед?
Ты, конечно, не плакал.
Ну и я – тоже нет.
Мы ведь сверстники, братья.
Я да ты, ты да я.
Поколенью объятья
Открывает земля.
Поколенью невинных –
Поголовно и сплошь.
Поколенью невинных –
Ложь и кровь, кровь и ложь.
Поколенью забытых
(Опечатанный след).
Кто там кличет забитых?
Нет и не было! Нет!
Чётко бьют молоточки.
Указанья четки:
«У кого там цветочки?
Эй, давайте венки!»
В строй вступает могила.
Всё приемлет земля.
Непонятно, мой милый,
Это ты или я.
(Март-апрель 1984, Переделкино-Москва)
Слово «мир» – а на душе тревога.
Слово «радость» – на душе ни звука.
Что же ты, побойся, сердце, Бога,
Разумеешь только слово «мука»?
Всё стучишь: страшна зима в Нарыме.
Бухенвальд, Тайшет, Норильск, Освенцим.
Если б можно было память вынуть,
Не рассказывать про это детям!
Но без ладанки стучится в грудь –
Память, трепет, пепел: не забудь!
(Май 1945)
И вот на посмешище мира,
Смущенье своё не тая,
Выходит не муза, не лира,
А жизнь прожитая моя.
Её подчистую украли.
Её по листочку сожгли.
Не в карты ль меня проиграли?
Не химией ли извели?
(1980)
СВЕРСТНИКУ
С каждой новой могилой
Не смиренье, а бунт.
Неужели, мой милый,
И тебя погребут?
Чётко так молоточки
Бьют по шляпкам гвоздей.
Жизни точные точки
И твоей, и моей.
Мы ведь сверстники, братство
И седин и годин.
Нам пора собираться:
Год рожденья один.
Помнишь детское детство?
Школа. Вместе домой.
Помнишь город в наследство –
Мой и твой, твой и мой?
Мерли кони и люди,
Глад и мор,
Мор и глад.
От кронштадтских орудий
В окнах стёкла дрожат.
Тем и кончилось детство.
Ну а юность – тюрьмой.
Изуверством и зверством.
Зрелость – тридцать седьмой.
Необъятный, беззвучный,
Нескончаемый год.
Он всю жизнь, безотлучный,
В нашей жизни живёт.
Наши раны омыла
Свежей кровью война.
Грохотала и выла,
Хохотала она.
...О, чистые слёзы разлуки
На грязном вагонном стекле.
О, добрые, мёртвые руки
На зимней промёрзшей земле...
«Замороженный ад» -
Грод-морг, Ленинград.
Помнишь смерть вурдалака
И рыданья вослед?
Ты, конечно, не плакал.
Ну и я – тоже нет.
Мы ведь сверстники, братья.
Я да ты, ты да я.
Поколенью объятья
Открывает земля.
Поколенью невинных –
Поголовно и сплошь.
Поколенью невинных –
Ложь и кровь, кровь и ложь.
Поколенью забытых
(Опечатанный след).
Кто там кличет забитых?
Нет и не было! Нет!
Чётко бьют молоточки.
Указанья четки:
«У кого там цветочки?
Эй, давайте венки!»
В строй вступает могила.
Всё приемлет земля.
Непонятно, мой милый,
Это ты или я.
(Март-апрель 1984, Переделкино-Москва)
Слово «мир» – а на душе тревога.
Слово «радость» – на душе ни звука.
Что же ты, побойся, сердце, Бога,
Разумеешь только слово «мука»?
Всё стучишь: страшна зима в Нарыме.
Бухенвальд, Тайшет, Норильск, Освенцим.
Если б можно было память вынуть,
Не рассказывать про это детям!
Но без ладанки стучится в грудь –
Память, трепет, пепел: не забудь!
(Май 1945)
И вот на посмешище мира,
Смущенье своё не тая,
Выходит не муза, не лира,
А жизнь прожитая моя.
Её подчистую украли.
Её по листочку сожгли.
Не в карты ль меня проиграли?
Не химией ли извели?
(1980)